Эпизод 2. Глава первая

Шохин: Уважаемые пассажиры, доброго времени суток. Для тех, кто не любит скучать в дороге, предлагаем ряд уникальных разработок отечественной оборонки: карманный мангал, лазерная указка для эпиляции, носки «Герой» (одна пара — 50 рублей, три пары на сто), а также есть саморазбухающие полотенца на Огуречный спас и таблеточки для фумигатора с дозировкой на 100, 150, на 300 микрограмм, и разные ароматы — манго, банан, Родина. Также в продаже печатное издание «Милый друг». В этом номере: сморчки и строчки помогают от коронавируса, паника на Новогиреевской бирже обернулась тематической вечеринкой, грязное бельё Михаила Мишустина, подробный обзор на коньяк «Трофейный», ну, и судоку и анекдоты от Владимира Соловьёва. Кто заинтересовался, можно подойти, посмотреть, приобрес...

(Шохина перебивает один, а за ним ещё два выстрела из травматического пистолета «Макарыч».)

Владимир Соловьёв: Замечательная пара в Англии, живут душа в душу, всё прекрасно, а детей нет. И любят друг друга, и всё выдерживают, и прям вот... и секс, вот, и замеча... а нет никак детей! И тут читают, что есть такой Петрович в далёких сибирских лесах, который, вот, бесплодие снимает, ну просто вот... Как посмотрит — хлобысь! — все рожают. И отправились они к Петровичу в сибирские леса. И сначала до Москвы летели на самолёте, потом на поезде ехали до дальнего полустаночка, от дальнего полустаночка на перекладных, от перекладных на закладных, от закладных на переносных. И дошли они до глухой избушки. Постучали они в глухую избушку к Петровичу, вышел мужик борода до пояса, смотрит на них и говорит: «Чё хотите?» Они говорят: «Петрович, любим мы друг друга и жили долго, Петрович! Как мы друг друга не любим, а детей у нас нет». Петрович посмотрел на них и сказал: «Мужики, вы чё, прикалываетесь?»

(Ослов набирает номер на дисковом телефоне. Длинные гудки.)

Шохин: (Неразборчиво.) Шохин.

Ослов: Здорово, результатник! Ну чё, продал тираж? Или вчера ноль-семь победила опять?

Шохин (кряхтит): Да не, нормально всё там. Публика неравнодушно принимает и... Но, честно говоря, мерч чуть лучше пошёл, чем сам журнал. Но если... (Неразборчиво.) ...остатки и немножко с тиражом поиграть... 

Ослов (перебивает): Слушай, у меня есть идея для следующего номера. Давай литературный альманах залудим... 

Шохин (явно не слушая): Отлично.

Ослов: У меня как раз рассказик есть, да? Неплохой. Написался сам недавно. Про женщину и бытовые электроприборы. Но только... только нам надо выступить на редколе консолидированно, чтобы... ну, чтобы... 

Шохин (перебивает): Слушай, давай ты с этой всей беллетристикой своей в «Эсквайр», ладно? Я могу тебе вайбер Минаева дать, вот ты с ним это будешь... разбираться. У нас всё-таки бульварное издание, и наш Читатель, он сенсаций хочет, а не твой этот вот Детгиз.

Ослов: Да не Детгиз там... 

Шохин: Слушай, коллега, если честно, я не очень могу говорить сейчас, я в «Ашане», мне не дико, не дико удобно... 

Фельдшер Столов: Так, молодой человек, тут травмпункт, а не колл-центр, телефон выключаем. Вы на извлечение пули из сраки?

(Короткие телефонные гудки.)

Ослов (раздосадованно): Маме своей дай вайбер Минаева! У меня и так есть. Возомнил себя журналистом великим. Лавры Скойбеды не дают покоя. Вот только знаешь что, любезный друг Шохин!.. Хотя какой ты любезный. Журналистика мертва! И в этой стране осталась только литература, понял?! 

(Ослов заправляет в пишущую машинку лист бумаги.) 

Ослов: Хотя в одном, конечно, он прав: рассказы это не то, довлатовщина. Нужно писать роман. Большой Русский Роман. И публиковать его не в «Милом друге», конечно, а в издательстве «Вагриус», например. Только название нужно придумать мощное, из двух существительных. Типа, «Война и мир», «Преступление и наказание», «Щит и меч». Мощное название должно быть, мощное.

Коллеги, в связи с распространением коронавируса мы приняли консолидированное решение не переходить на карантин и не продлевать платную подписку на американский почтовый сервис аутлук. Но поскольку журнал не может остаться без средства коммуникации, предлагается вернуться к использованию проверенной отечественной системы редакционной пневмопочты. Всё, коллеги, не могу говорить.

Шохин: Приятного аппетита!

Ослов (жуёт): Спасибо!

Шохин: У нас редколлегия, а не обед. Давайте... А что они завтра отключают? «Сапёр»? 

Ослов (с набитым ртом): Почту. Outlook. Потому что он китайский, заразный. Погоди, а ты «Сапёр» на «Мак» установил? Через торренты?

Шохин: Да у меня не «Мак», у меня ZX-Spectrum. Но... у меня в почте вся фактура и я себе просто... Ну, я когда вижу что-то интересное, там, на «Ньюсру.коме» очень удобно, там конвертик есть, и ты себе всю фактуру на почту отправляешь. Я с войны в Ираке так делаю. 

Ослов: А ты не дублируешь на личную почту на «Рамблере»? То есть у тебя не было такой мысли, что свет отключат, канализацию и ничего работать не будет?.. Вот ты ламер, юзер!

Шохин: Что?

Ослов: Ладно, что там с этой идиотской пневмопочтой, давайте разбираться. Кто-нибудь знает как... как она работает, куда...

Шохин: Слушай, я, честно говоря, сейчас даже не вижу смысла это на редколлегии обсуждать широким кругом, потому что понятно, что её со времён Лужкова никто не чистил и... Ты помнишь, когда Супер по ней бутылку водки пытался отправить? Типа, так в «Известиях» было, все знают! 

Ослов: Да-да-да.

Шохин: Короче, я, честно говоря... 

Ослов: Мне кажется, он её просто выпил, сказал, что отправил, и она застряла.

Шохин: Такая ситуация, кстати, была. Я его один раз, когда он шёл от метро, попросил купить... Он спросил: «Купить что-то?» Я сказал: «Купи шаурмы и бутылку водки». Он приходит, десять минут идти от метро, ничего нет. Я спрашиваю: «Где шаурма и водка?» А он говорит: «Я её съел и выпил». Это реальная история. Это основано на реальных событиях. Ну, я на самом деле не об этом, а о том, что я думать не хочу, что в этой пневмопочте там застряло. И я, как бы, не собираюсь оттуда мёртвых шлюх по частям доставать. Я думаю, там такие вещи в распор стоят в этих трубах, которые, как бы, в травмпункте из людей не доставали.

Ослов: А, кстати, чё ты в травмпункте-то был, делал, когда я звонил?

Шохин: Я не был.

Ослов (шутливо): Ну и ладно, потом поговорим.

Шохин: Да нет... В смысле... 

Ослов: Кстати, я помню этот... Рассказывали случай, когда Габрелянов «Известия» купил, он попытался сам себя по местной пневмопочте отправить. Еле вытащили.

Шохин: Я обожаю эти анекдоты все твои из армейки, но они нас никак не приближают к решению проблемы... Фирочка, вы могли бы нам вызвать трубочиста, а то нам, ну, работать надо.

(Барабанная дробь и звук тарелки.)

Спонсорская интеграция. Мы изменили старый мир: никто больше не ждёт такси целый час, обед из ресторана теперь носит не официант за столик, а житель третьего мира прям к вам домой. Теперь мы меняем новый мир: четыре курьера Апокалипсиса у вашей двери всего за 15 минут. «Яндекс. Похоронная лавка». Открылись в Новогирееве.

Ослов (печатает на пишущей машинке «Любава»): Роман. «Космос и немыслимое». Нет, как-то аморфно. «Жизнь и можжевельник». Нет-нет-нет, я ж не писатель деревенщик. «Безрассудство...» И... Безрассудство и что? «Безрассудство...» И понос, блядь!

(Трубочист Дододжон пробивает гирькой для чистки печных труб редакционную пневмопочту журнала «Милый друг».)

Шохин: Дододжон, а вы мне кофемашину не почистите, а то я там случайно сопла цикорием забил. Не? Ну ладно. 

(Трубочист Дододжон продолжает пробивать гирькой для чистки печных труб редакционную пневмопочту.)

Шохин (разбирая завал предметов, извлечённых из пневмопочты): Так. А это что мне делать с этим? Что это застрявшее? Так. Флоппи-диск. А это что? (Шохин открывает какую-то коробочки.) А-а-а... Я помню этот спайс, при Медведеве такое часто бывало. Там, в Некрасовке брали. Так, это заявка на «ё-мобиль». Так. (Шохин продолжает разбирать вещи.) Керенки, что ль? Керенки, реально. Нумизматам у платформы отнесу. Так. Тетрадка. (Шохин листает тетрадку.) Список... slavamakarov, another_kashin, radulova, dolboeb, drugoi... Чё это такое? (Шохин натыкается на бутылку.) А! «Виноградный день» кто-то не допил? (Шохин делает глоток, полощет рот и довольно крякает.) Ах! Хороший! Визитка. О, Ротенберг! Изяслав Ротенберг? Блядь. Нарды... Ладно, это я на «Авито» продам. А это что? Сушки какие-то латексные. (Шохин продолжает разбирать вещи.) Бумага туалетная... Жесть. В этом журнале странно, что буквы ещё не спиздили. (Шорох.) Так, а это в мультифоре что у нас? «Албарн не из тех евреев, что вечно твердят о Холокосте, он скорее секс-турист, чем ебанутый сионист. Где-то после Окружной достал из рюкзака книжку в мягкой обложке, это были японские комиксы про любовь тринадцатилетних школьниц к парнокопыт...» Интересно, а что это? Роман Супер... Кто-то из стариков, что ли?

(Шохин вбегает в редакцию журнала «Милый друг» из туалета. В руках у него несколько листов А4.)

Шохин: Так, коллеги, я хочу вас поздравить. Первый раз за долгое время у нас большая удача — отличнейший новый текст. Это эксклюзив. Это наш ответ Дудю.

Ослов: А он какой вопрос задавал?

Шохин (не слушает): И это волнует всех. Вот я позволю себе прочитать: «К десятилетию ансамбля Gorillaz „Милый друг“ рассказывает о неизвестном эпизоде биографии Деймона Албарна, его неофициальном и не попавшем в поле зрения прессы двухдневном визите в подмосковный Дмитров». Не попавшем в поле зрения прессы, то есть мы это первые рассказываем. Вот: «По нашей просьбе дмитровский макрейкер Роман Супер разыскал действующих лиц единственного общего эпизода из истории брит-попа и ОАО «РЖД». Это ж круто! Это бомба! Это мина!

Ослов: Подождите, подождите, подождите. Gorillaz... Gorillaz, ансамблю, в этом году 22 года. Угу, так что с фактчекингом у этого вашего Романа Супера что-то не то.

Шохин: А откуда информация про 22 года?

Ослов: Из... э... Википедии.

Шохин: А. Ну просто многие говорят, что им 22, хотя на самом деле им... ну... восемнадцати-то нет.

Ослов: Ну... Так вот. Давайте вернёмся к тексту-то всё-таки. Мне кажется, что... Есть он в распечатанном виде? Можно посмотреть?

Шохин: Да, не, у меня есть, но мне не нравится это критиканство, которое... 

Ослов: Это не критиканство, почему критиканство?! Я хочу посмотреть, я замглавного редактора, я хочу посмотреть текст! Так.

Шохин: Ну посмотрите... Утром... (Неразборчиво.) ...посмотрите.

Ослов (не слушает): «Утром следующего дня я пытался договориться с местным телевидением и с газетой, у меня там связи. Ну, вообще-то звезда первой величины на Махалина водку пьёт, то-сё. Но и там и там... А, но и там и там не знали, кто такой Албарн. И вообще, сказали, что это не очень интересно, инди, мол, хуинди». Так, коллеги, погодите! Так это старый материал. Я... я очень хорошо помню как собственнолично в двенадцатом его редактировал.

Шохин: В двенадцатом часу?

Ослов: В двенадцатом году. Это ещё при первом и единственном сроке Медведева. (Пауза.) Но у меня есть идея на следующий номер!

Шохин: Подожди, мы что, это не ставим, что ли?

Ослов: Ну, это старый материал, куда мы его поставим?

Шохин: Сейчас в соцсетях...

Ослов: На полку себе поставь.

Шохин: Сейчас в соцсетях, вот я читал Fast Company, материал, который семь раз подряд опубликовали в соцсетях, он собрал на седьмой раз, типа, миллион просмотров. Это нормальная практика сейчас.

Ослов: В соцсетях, пожалуйста, публикуйте. Но нельзя, на это нельзя бумагу тратить. Но у меня есть идея для следующего номера. Давайте сделаем следующий номер литературным. У меня есть, кстати, один рассказик. Не мой, не мой. А... новелла, так сказать. Если позволите, я прочту на свой вкус. 

(Ослов листает страницы.)

Шохин: На вкус мандаринки прочтите, коллега. Кстати, коллежки, а кто «Виноградный день» допил?

«Клишас и клитор»

Роман.

Посвящается Захару Прилепину, другу, писателю и косплееру.

Часть первая.

Восхитительный закат Европы.

Эпиграф.

Заиграла очень быстрая музыка, я поддаюсь ей. Моё тело выполняет произвольные движения, волосы в разные стороны, руки и ноги просто отдельно от меня. Я пьяная. Я безумно пьяная, и мне это нравится. Я замечаю, как рядом с Алексом садится Стив, и они оба сверлят меня глазами. Это придаёт мне ещё больше драйва и наслаждения. Я закрываю глаза, окончательно отключаю сознание, слушаю музыку и танцую. Я чувствую, как прожектор светит мне прямо в лицо, я раздвигаю руки по сторонам, я ощущаю себя неземной. Я представляю, как от этого прожектора сияет моё платье благодаря огромным стразам. Как блестят мои голубые волосы. Как блистаю я вся. Только в такие минуты я ощущаю себя неким совершенством, на которое смотрят все и восторгаются.

Эдуард Лимонов.

Как мы строили будущее России.

Глава первая.

Ярослав Ростиславович вышел из машины, зашёл в подъезд, поднялся на третий этаж и вошёл в квартиру. Услышав, что кто-то пришёл, его жена Ядвига вышла из кухни и подошла к мужу. 

— Здравствуй, дорогой, — сказала Ядвига.

— Здравствуй, дорогая, — сказал Ярослав Ростиславович и шлёпнул свою жену по жопе.

Ядвига взвизгнула и... 

(Внезапно машинка «Любава» ломается, вынуждая тем самым Ослова приостановить работу над романом.)

Ослов (негодующе): А! Чёрт! Чёрт! Чёрт!

(Ослов в крайнем разочаровании выдёргивает лист из пишущей машинки.)

(Ослов общается с искусственным интеллектом по имени Алиса.)

Ослов: Алиса, здравствуйте!

Алиса: Кто меня звал?

Ослов: Алиса, здравствуйте!

Алиса: Я здесь.

Ослов: Алисочка, вы не могли бы найти объявления о продаже литер для пишущих машинок? А то у меня сломалось тут всё.

Алиса (после паузы): Ищу в Яндексе.

Ослов: Спасибо, Алисочка.

(Ослов изучает результаты поиска и набирает номер на дисковом телефоне.)

Ослов: Восемь, девятьсот двадцать шесть... (Неразборчиво.) 

(Длинные гудки.)

Ослов: Алло, это вы продаёте литеры для пишущей машинки? А-а... а яти и фиты есть? (Пауза.) Это буквы такие. (Пауза.) Ясно. Ну ладно, пардоньте.

(Ослов набирает другой номер на дисковом телефоне. Длинные гудки.)

Путана Милана: Сауна-24, кальян, караоке, до́суг.

Ослов: Ой. Извините, я не туда попал, кажется.

(Ослов набирает третий номер на дисковом телефоне. Длинные гудки.)

Шохин: Здесь Шохин.

Ослов: Бля.

(Музыкальная кода.)